- Я до сих пор не могу поверить, что эта невероятная история произошла сомной, - начал свой рассказ Алексей. - Началось все с того, что 15 января 1994 года наобед моя жена пожарила глазунью. Одно яйцо мне показалось каким-то странным навкус. Но я не обратил внимания - ведь приготовила его любимая. Ближе к ночипочувствовал себя плохо, подскочила температура, началась рвота. Про то, что неслезал с унитаза, и вспоминать не хочется. Жена вызвала "скорую". Врачи, осмотревменя, сделали укол, чтобы сбить температуру, и уехали. Мне стало чуть легче. Но черезпару часов все началось снова. Промучался весь следующий день. Все средстваперепробовал, чтобы восстановить нормальный стул. Увы. Да еще температураподскочила до 40 градусов. Меня бросало то в холод, то в жар. Антибиотики непомогали. Чтобы сбить температуру, родители и жена протирали меня уксусом. Помню,мне было так плохо, что даже подумал: лучше умереть, чем так мучиться. Температуране снижалась. Я настолько обессилел, что во рту даже язык не ворочался. Родныевызвали терапевта. Тот предположил, что я, наверное, простудился и у меня ангина.Потом, как и другие доктора, откланялся и ушел. Наступило 17 число. К этому времени яуже был больше похож на растение - неподвижный и зеленого цвета. Вечеромперепуганные родные снова позвонили в "03". На этот раз мне повезло. Пожилаяженщина-врач поинтересовалась, что я ел. Когда речь зашла о яйцах, она сразу решилаотправить меня в больницу, потому что, как она выразилась, налицо все симптомысальмонеллеза.
- Привезли в больницу в шесть вечера. И тут начались новые испытания. Менястали гонять из корпуса в корпус: где-то не было мест, где-то дежурного врача. Меняподдерживали санитары. Было так плохо и холодно, что я перестал понимать, что сомной происходит. Находился в состоянии полной прострации. Помню, в коридоре, вожидании хирурга, который должен был решить, нет ли у меня аппендицита, повис набатарее, чтобы хоть как-то согреться. Когда врач подошел, я был чуть живой. Доктор такнакричал на медперсонал, что те моментально принялись оформлять мою медицинскуюкарту и подыскивать свободную койку. В палату попал около девяти вечера, оказался вней 13-ым. Поставили градусник. Зашкаливало за 40. Через открытую дверь палатыслышал, как медсестра Марина разговаривала по телефону с врачом. Речь шла обомне. Потом она поставила мне систему.
Сначала все было нормально, а потом вдруг мое тело начало дергаться. Я егоне чувствовал и не мог ничего с этим поделать. Увидевшая эту сцену медсестра была вшоке. Она выдернула из моей вены иголку и стала кричать, чтобы я прекратил биться.Но я не мог. Начались страшные судороги. Стало еще холоднее, хотя казалось, что ужбольше-то и быть не может. В горле так пересохло, что я еле выдавил из себя, чтоумру, если не попью воды. Марина тем временем собрала с моих соседей по палатеодеяла и накрыла меня. Потом она куда-то сбегала и принесла в майонезной баночкечто-то желтое. Я уже начал терять сознание, но эта жидкость почему-то произвела наменя впечатление - в таких баночках сдают мочу. И вдруг мне показалось, что я сталсогреваться. Не помню, как заснул...
- Было такое ощущение, будто бы я лежу на горе и вижу звездное небо, луну...Но не было чувства притяжения. Вокруг - космос и огромное пространство. Яперемещался с помощью мысли, но не тела. Себя вообще не видел. Хотел и пыталсясебя пощупать, но не получалось. Я поднял голову и увидел над собой прозрачныйматовый купол диаметром метров двадцать. Я двигался, и купол следовал за мной. Онне позволял никуда уйти. Странно было понимать, что я не хочу пить, не хочу кушать,мне не требуется никакой любви. Нет больше холода и боли. Нет ничего, но вместе сэтим я испытывал блаженство, я был счастлив. Странное чувство невероятногоспокойствия... Не было никаких забот. Полная свобода. Но, вдруг все погасло. Сталотемно. Резко разболелась голова. Начал урчать желудок. Опять похолодало. Я ещеподумал: "Зачем медсестра сняла с меня все одеяла? Я же опять замерзаю!"
- Открыл глаза, ужасно трещала голова. Казалось, что болею с великогоперепоя, хотя никогда не злоупотреблял. Я - спортсмен, занимался каратэ, ушу, дзю-до.Огляделся. Темно. Никого нет. Понял, что это не палата, где я лежал. Через небольшиеокна (они были в решетках), расположенные под потолком, пробивался свет от фонаря.Присмотрелся. Стены выложены кафелем. Попробовал пошевелиться. Получилось.Оказалось лежу на тележке-кушетке. Рядом стоят железные столы - одни пустые, надругих медицинские инструменты. Я не понимал, где нахожусь. Поднял руку, чтобыпосмотреть, сколько времени. Часов нет. Первая мысль: пока спал - свистнули.Поднимаю другую руку - кольца обручального тоже нет. Думаю, ну это уже совсемсвинство...
Почему мне холодно? Стал себя ощупывать. Укрыт одной простынкой, никакиходеял. Куда делись футболка и штаны? Неужели и трусы с носками сняли? Толькохотел возмутиться, как понял, что язык не шевелится. С великим трудом мне удалосьсесть, свесил ноги. Попытался размышлять... На большом пальце ноги какой-токрасноватый след. Прислушался - женские голоса в соседней комнате и стук ложек очашки. Наверное, чай пьют... Потом распахнулась дверь, и в мою комнату вошла девушка. Она что-то ела.Тогда я в первый раз в жизни увидел, как за считанные секунды может изменитьсячеловек. На ее лице был написан шок и страх! С диким криком девица пулей выскочилавон. На пороге появились другие. Вы не представляете, как мне было обидно, что людисмотрят на меня и куда-то в ужасе убегают. А я даже слова не мог им сказать. И чуть незаплакал...
- Вскоре появились врачи. В повязках, колпаках. Минуту на меня смотрели вупор, а потом главный стал что-то диктовать, командовать. Все кинулись ко мне.Вставили в рот зонд, в руки и ноги повтыкали системы, поставили какие-то присоски нагрудь. Все закрутилось, завертелось. Пронизывающий свет резал мне глаза. Потом вчьих-то руках я увидел инструмент, похожий на мундштук. Позже узнал, что это катетер.Главный скомандовал, чтобы его поставили. Ко мне ринулась вся женская половинаврачей. Я перепугался не на шутку. И тут вдруг такая боль! Мне показалось, чтоотрезали детородный орган, а по ногам течет кровь. Я заорал. В бешенстве откусилвставленный в рот зонд. Врачам пришлось доставать трубки с помощью инструментов.Еще, помню, когда одна симпатичная медсестра засунула мне в рот руку, чтобыухватить трубку, мощно сомкнул зубы...
Я все пытался посмотреть на мужское достоинство и, как разъяренный бык,вырывался из рук врачей. Потом меня повалили на кушетку и привязали бинтами. Кто-то крикнул:"Мы тебя спасаем, а ты что делаешь?" И тут мне всадили укол. Я сталуспокаиваться. Как пьяный, не мог собраться с силами и привести мысли в порядок.Потом, помню, кто-то тихо и ласково звал меня. Я очнулся. Открыл глаза и увидел яркийсвет. Вокруг врачи. Чувствую, лицо и тело отекли и опухли. Открылась дверь в комнату.Вошли еще несколько человек в белых халатах с марлевыми повязками. Я вдруг увиделзнакомые глаза. Словно первый раз в жизни, ломая язык, произнес:"Мама.Простите. Алексей скончался."
Три дня я пролежал в реанимации. Когда проснулся, пытался вглядыватьсявокруг и сфокусировать зрение. Не получалось. Видел все в тройном изображении.Врачи предупредили, что у меня сильная интоксикация мозга и что у меня практическинет шансов вернуться к прежней жизни. Потом меня снова переселили в мою палату.Честно говоря, мужики удивились. А я все не мог взять в толк, что был мертвым...
В палате больные мне рассказывали то, о чем я даже не подозревал.Оказывается, я рвал на себе одежду, дрался с медсестрой, а когда пациентыпопытались меня успокоить, накинулся и на них. В результате даже вызвалиохранников... Потом у меня случился припадок, похожий на эпилептический. Пошлапена ртом. Я потерял сознание. По рассказу больных, в то время ко мне прибежаладежурный врач и зафиксировала остановку сердца. Около десяти часов вечера меняповезли в морг. Там я пролежал всю ночь.
Очнулся в 7.30 утра. А к 8.00 в больницу пришла мама. Ей сказали: "Простите,Алексей скончался..." С мамой стало плохо. Она потеряла сознание. Бедная, онастолько пережила в то время, вся поседела. Мне рассказали позже, что она не верила вмою смерть, причитала:"Как он умер, когда мы привезли его в больницу живым?"
С тех пор прошло семь лет, однако даже сейчас воспоминания о том случае дляматери очень болезненны. Я попросил ее встретиться с журналистами, но она несмогла, сразу расплакалась...
- Выписать меня хотели через два месяца. Но я ушел из больницы через двенедели. В отношении медработников проводили расследование. Оказалось, что мневкололи то ли просроченные лекарства, то ли совсем не те, которые нужно. От этогослучились судороги и припадок. В палату ко мне приходили люди из прокуратуры, и ядавал объяснения. Но когда узнал, что медсестре Марине грозит наказание за мою"смерть", решил забрать заявление. Жалко стало молоденькую девчонку...
Выписка из больницы написана на четырех страницах. В одной из строкдлинного диагноза - сильная интоксикация мозга вследствие сальмонеллеза. Сейчасэта выписка находится в военкомате. Когда во время призыва я принес ее военкому, онбыл настолько удивлен, что сказал:"А не пойти ли тебе домой..." Так я в армию и непопал. Правда, моя смерть не прошла для меня бесследно. Результатом стали псориази полиартрит.
Когда родители узнали, что я жив, стали молиться и по всей квартире зажглицерковные свечки. А я после выписки сразу пошел в церковь. Священник сказал, чтомоя история нисколько не удивительна. Я "умер" не по воле божьей, и поэтому Господьвернул меня в наш мир. Теперь жизнь для меня - самое дорогое. А еще - я больше небоюсь смерти. Я видел ее...
История, случившаяся с Алексеем Антоновым, по нашему мнению, безусловнонуждалась в комментариях ответственных лиц. По телефону мы связались с ВеройФедоровной Харитоновой, заместителем главного врача больницы. На нашу просьбурассказать о происшедшем она ответила:"Комментировать вам никто ничего не будет.Обращаться к главному врачу бесполезно. Ничего такого быть не могло. Вообще, этополная казуистика! И к тому же, я не работала в то время!" Дальше разговор резкопрервался.
Мы обратились в военкомат, где Алексей весной 1994 года призывался в армиюи был комиссован по статье 62"в". На наш вопрос о возможности случившегосяинцидента, военный комиссар Ленинского района полковник Ришат Сафин ответил:"Яне могу сказать, что этого не было, допускаю, что случившееся могло иметь место. Но яработаю в военкомате лишь с 1997 года и поэтому не был свидетелем этой истории."
Далее наш путь лежал в морг. Мы нашли Виктора Расторгуева, работавшегозаведующим отделением патологоанатомии в 1994 году. Вот что он нам сказал: "Того, очем вы мне говорите, не могло быть! Я бы помнил Антонова, если бы вскрывал его. Нотогда бы он не ожил. А раз я его не вскрывал, значит, я его не видел и не знаю."
Что же, в одном господин Расторгуев прав. Если бы поторопились со вскрытием,то Алексей Антонов действительно не смог бы нам рассказать свою историю.