Экс-министр экономики РФ Андрей Нечаев: "У нас разве нет коррумпированных министров, губернаторов?"

Недавно Саратовскую область посетил один из главных проводников российских реформ 1990-х - экс-министр экономики 1992-93 годов, ныне президент банка "Российская финансовая корпорация" Андрей Нечаев. Он приезжал чтобы провести семинар по сегодняшнему состоянию экономики России и ее будущем. Реформатор и либерал-финансист дал интервью нашей редакции.

Андрей Алексеевич, Вы в Саратове впервые, как вам город?
- Я в Саратове не впервые. В бытность министром экономики РФ я много занимался проблемами авиационного завода, был на нем в 1993 году и мы ему помогали. Но к сожалению, в дальнейшем наши приемники довели его до банкротства. Саратов - хороший, спокойный, настоящий купеческий город.

Как прошел ваш семинар?
- Судя по тому, что мы проработали 3,5 часа, на полчаса перебрав регламент - видимо, коллегам было интересно. Говоря, например, о лоббизме - беда России в том, что работа в госаппарате превратилась в выгодный бизнес. Во всем мире лоббирование носит цивилизованный характер и этим занимаются специальные предпринимательские организации на коллективном уровне. У нас же зачастую лоббистами являются госчиновники, которые так или иначе вовлечены бизнес. И это совершенно ненормальная ситуация, которой, кстати, в 1990-е годы не было.

По мнению ряда экспертов, в 2014-15 годах ожидается вторая волна глобального кризиса, связанная с "лопанием пузырей" госдолгов.
- Я думаю, что ситуация будет по-разному развиваться в разных странах. Если говорить об Америке, которая является драйвером экономики в мире, то там не высокий уровень госдолга. Во-вторых, их доллар - мировая резервная валюта. Кризис возник в Америке и тем не менее, деньги в кризис пошли туда же из за высокого доверия. Упрощенно можно сказать, что американцы могут позволить себе напечатать деньги и снизить долговые проблемы.
С Европой ситуация сложнее. Здесь это, скорее, эмоциональная сторона вопроса. Ну будет, допустим, худший вариант - дефолт по греческим гособлигациям, конкретные инвесторы и банки (немецкие, французские) потеряют деньги, но глобально ничего не поменяется. Греция - это всего лишь 2,5% европейской экономики. Почему ее бросились спасать - из-за страха эффекта "домино". Если будет допущено банкротство Греции, это резко снизит доверие к бумагам Португалии, Испании, Исландии, Италии - а вот это уже опасно. Мне кажется, что европейские власти осознали масштабы проблемы. Возьмите анонс создания некого стабилизационного фонда почти в 1 трлн долл, который до известной степени ситуацию успокоил.
Вообще, нынешний кризис - это кризис доверия. Просто за последнее время финансовый рынок так развился, что он оторвался от реальной экономики. Объем рынка деривативов (опционы, фьючерсы) в тысячи раз превышает размеры реального ВВП, т.е. тех активов под которые эти производные ценные бумаги выпускаются. И недостаточное регулирование деятельности всякого рода инвестфондов привело к спекулятивному росту и падению пузырей. Поэтому очень важно, чтобы не возник кризис доверия. И власти Европы предпринимают все меры, чтоб его не было. В этом смысле я на вероятность второй волны кризиса смотрю вполне оптимистично. Если она и будет, то не такой глубокой, как в 2008 году. Тем более, что по многим признакам американская экономика выходит из рецессии. В России, кстати, объем государственных и корпоративных долгов - 470 млрд долл. Уровень отнюдь не критичный.

В кризисном 2009 году крупные компании и банки получили более 6 млрд долл. господдержки. При этом бонусы топ-менеджерам возросли, да и большинство денег не дошло до реального сектора...
- Деньги давались по разному. Что касается т.н. беззалоговых кредитов, то подавляющая сумма их возвращена государству. Другой вопрос, что не были поддержаны региональные банки, на которых лежит основная работа с малым бизнесом. Здесь вина Центробанка, который не использовал адекватную схему финансирования, хотя и мог бы. Я предлагал такие схемы. Достаточно крупную сумму в виде субординированных кредитов получили несколько крупных банков с госучастием. А бонусы - это форменное безобразие.

Ваше отношение к недавнему нашумевшему закону об автономных бюджетных учреждениях.
- Это вопрос контроля. Сама идея правильная. Система должна быть устроена таким образом, чтобы государство в пределах своих возможностей гарантировало некий объем тех же бесплатных медуслуг. Причем важнейшей задачей является обеспечение их реальной доступности. Мы прекрасно знаем, что бесплатные услуги, например, в медучреждении управления делами президента одного уровня, а где-нибудь в Энгельсском районе в районной больнице - совсем иного. А так быть не должно. В Германии совершенно все равно, где ты находишься, там гарантированный объем услуг един по всей стране.
Первая наша задача - мы должны сформировать и гарантировать этот набор на уровне страны и это должно контролироваться. Будет ли у нас обеспечен такой контроль - вызывает большие сомнения. Последние новости, ставшие откровениями для президента, по закупке томографов в 4-5 раз выше их реальной стоимости с имитацией конкурсных процедур - это заставляет сомневаться, что такой контроль будет эффективным. Но это никоим образом не дискредетирует саму идею. Наряду с этим учреждения могут иметь право на дополнительные платные услуги. Но риски с учетом аппетитов чиновничьей братии и с учетом того, что знаменитая вертикаль власти обеспечивает лишь чинопочитание и бравурные рапорты, но не реальную управляемость - да, риски есть.

Как бороться с коррупцией? Ведь есть же отработанные механизмы - конфискация имущества, использование наемных "провокаторов", ограничение оффшоров, использование хакеров для разблокировки счетов и т.д.
- Все эти технологии вполне могут применяться, но ведь есть главный вопрос - кто их будет применять. И кто на основе полученной информации будет принимать решение. В Сингапуре отец экономического чуда предупредил высших чиновников, что либо они прекращают коррупцию, либо их ждет суровое наказание.
Все надо начинать сверху, когда будут вестись не разговоры, а реальные сигналы, что государство готово бороться с коррупцией. У нас разве нет коррумпированных министров, губернаторов? Я просто не могу позволить называть фамилии, но вот один министр недавно в одной кампании сетовал, что у него 3 яхты: надоели, держать дорого, пользоваться некогда, кому бы загнать парочку по приличной цене. Вот до тех пор, пока этот уровень не будет очищен от коррупции, все остальное бесполезно.

Ну тогда здесь необходима смена строя, кардинальная, тотальная, идеологическая?
- Боюсь, что да. Есть простой рецепт - контроль общества над властью. Это свобода СМИ, реально свободные выборы, сменяемость власти, многопартийность. Надо устранять саму основу коррупции. Если чиновнику нечего будет делить, разрешать, запрещать, контролировать, то ему никто взятки давать не будет. Чем меньше государство участвует в контрольно-распределительных процессах, тем лучше. Что-то в части лицензирования и контроля должно быть передано саморегулируемым организациям. Необходим переход на открытые электронные системы торгов, т.к. сегодняшние конкурсы - это дискредитация идеи. Нужна повсеместная антикоррупционная экспертиза законодательных актов. Повышение социального статуса госслужащих при сокращении их количества. Скажем, в Германии пенсия у госслужащего составляет 80% от зарплаты и они держатся за место.

Вы член политсовета партии "Правое дело".
- Не для кого не секрет, что "Правое дело" - это кремлевский проект, детище Администрации президента. Что определяет мое личное в ней участие? Я искренне убежден, что в стране есть люди, которым не чужды либеральные демократические ценности. Другое дело, что у нас эти слова превратились почти в ругательство. Ну вот если вы спросите человека: вы за снижение административного давления, за снижение контрольно-разрешительной роли государства, за сокращение бюрократии и налогов, за свободные выборы - уверен, большинство скажут "да". Вот это и есть классические либерально-демократические идеи. В этом смысле я убежден, что у партии есть серьезная политическая база и будущее. В будущем мы узнаем - останется ли она бутафорской или все же заявит о себе. Это зависит от желания части властной кремлевской элиты.