"Человек-паук-4". Заметки киномана

Попытка теоретизирования на тему, нельзя ли уйти от служебной и семейной ответственности, превратившись в огромное насекомое, была предпринята в начале прошлого столетия Ф. Кафкой. Он убедительно доказал, что превращение человека в жука хотя и меняет качество житейских проблем, не уменьшает их количество. Казалось бы, тема исчерпана, однако есть биологический аспект, который заставляет деятелей культуры продолжить исследование. Дело в том, что пауки по причине своей сугубой восьмилапости и многоглазости не являются насекомыми, что создает невероятный простор для интерпретаций. В том числе и в кино.

Духовная драма Питера Паркера (Эндрю Гарфилд) вырастает из события, которому сценаристы устаревших версий не придавали значения. "В истории о Человеке-пауке еще так много граней, которые не были доступны зрителю. Потеря родителей стала очень сложным событием в жизни Питера, и мне было интересно увидеть последствия этого события", – ответственно заявляет режиссер Марк Уэбб (несомненно, человек бывалый).

Психологи обратят внимание на некоторое искривление гендерной оси в характере героя, преобладающей чертой которого становится томление по отцу. Страдания по утраченному лет пятнадцать назад родителю теснят юную грудь, временами смятение Питера Паркера бывает настолько впечатляющим, что мы забываем – ведь силой законов физиологии у молодого человека должна быть и мать. Фигура матери не занимает сколько-нибудь серьезного места в мифологии Человека-паука. Правдиво ли это? Да, вполне. У людей всё не как у людей – под каждой крышей свои мыши. Вот в обществе пауков все предсказуемо: "Сынок, – скажет любая паучиха подросшему сыну, – твой отец героически погиб, спасая твою жизнь. Во время беременности я съела его из-за дефицита белка. Моя скорбь безутешна..."

Американцы – деятельные люди, ни временные, ни бюджетные рамки не позволили широко осветить хмурую картину юношеских терзаний, поэтому психология проскакала по фильму в спринтерском темпе, кое-где оставляя жирные метки своего пребывания. Одиночество героя подчеркивается враждебным отношением к нему ровесников. Для краткости это враждебное отношение воплощено в альфа-самце Питерова класса – наглом верзиле. Чтобы мы не сомневались, что это герой отрицательный, сценаристы понудили его мучить ребенка на глазах трусливой толпы. Питер (чтобы все быстро поняли, что он-то положительный герой) немедленно вступается, за что получает (для акцента отверженности) удар в лицо и серию ударов в живот. Чтобы мы не подумали, что это так, детская возня, удары сопровождает выразительная озвучка. Звук удара в солнечное сплетение, возможно, это обработанное на эквалайзере падение холодильника в трясину с четырехметровой высоты. Удар в лицо юноши, судя по звуку, предполагался сквозным – мозг Питера Паркера должен был вылететь через дырку в затылке.

Проще сказать, никто юного Человека-паука не понимает, рассудок его, естественно, изнемогает. И все только и ждут случая упиявить его наиболее болезненным способом. Даже генетически модифицированный научсотрудник, склонив над поверженным (временно) героем многозубую пасть, не придумал ничего более оригинального, чем дразнить сироту: "Бедненький Питер Паркер! Нету у него папочки, нету мамочки, один в целом свете!.. Некому за него заступиться, некому спасти..." – за что тотчас огрёб героических тумаков.

Интрига фильма осложнена не сразу пробудившимся чувством Питера к отличнице. Вообще, пауки к женщинам нашего биологического вида равнодушны. Женщины к паукам относятся с нескрываемым холодком. Обычно о встрече женщины и паука можно узнать по характерному визгу и ударам веника по стене. Питер Паркер, являясь пауком лишь отчасти (по папе он был старший научсотрудник), сосредотачивает мужское внимание на Гвен Стейси (Эмма Стоун) – гирл-френдке недруга и красотке. Но главный пункт ее привлекательности в том, что она работает практиканткой в НИИ генетики (Oscorp) под руководством старшего научсотрудника Коннорса (Рис Иванс) – бывшего друга для старшего Паркера и будущего ящера для младшего.

Генетически преобразованный школьник и передознувшийся геномом ящерицы СНС сойдутся в битве не на живот, а на смерть. Дело в том, что Коннорс, когда пускает себе по вене ящеричную сыворотку, теряет контроль над собой – превращается в гигантского ящера и жаждет превратить в террариум весь Нью-Йорк (с благими намереньями). Не зная меры в удовольствиях, Коннорс вливает в свои жилы столько ящерной сути, что на нем даже одежда рассасывается (извините за подробности). Правда, потом, когда Коннорса "отпускает", к нему возвращается человеческий облик, а вместе с ним и приличия – поверх кожи как ни в чем не бывало отрастает белый халат лучше прежнего – вот уж поистине чудо генной инженерии!

Итак, бурный экшн решили наполнить тонкими переживаниями, горькими раздумьями, последовательно развернуть жизнеописание супергероя, становление которого определено драматическими обстоятельствами детской утраты. Неторопливая литература XIX века оставила несколько нечитаемых шедевров подобной тематики. Чаще всего это четырехтомники, в название которых входит слово "семья". Но кинематографу редко удавались такие проекты.

Фильм наивен и простодушен. Судя по тому, что герои в кадре не раздеваются, адресат фильма (во всяком случае, в США) – молодежная аудитория до 21 года. Но не только. Зрительская аудитория фильма – все американцы. Ведь это для нас Человек-паук – попросту один из многих голливудских фантазмов. Для американца это всем человекам человек и всем паукам паук! Ему уже много лет – он появился впервые в 1962 году и был от восхищения переименован в Удивительного Человека-паука (видимо, чтобы отличать его от прочих). Ящера придумали год спустя, Гвейн нарисовалась в тридцать первом выпуске комикса в 1965 году. Сколько их было – рисованных, мультяшных, черно-белых и цветных – и всегда любимых американцами! Один лишь продюсер "Нового Человека-паука" Ави Арад выпустил прежде "Человека-паука", "Человека-паука – 2" и "Человека-паука: взгляд в отражении". Нам нужно посмотреть это кино, если мы хотим понять загадочную американскую душу с ее мифами и героями, понять, что они нашли в них – в этих мифах, в этих героях...

И что они нашли в этих мифах, в этих героях?..