Родом из детства. Как Юрий Киселев из кукловода стал главным тюзовцем страны

Худрук в 24 года

Юрий Петрович Киселев родился 1 февраля 1914 года в городе Семенове Нижегородской области. Он всегда говорил, что сценой увлекся с детства, и после занятий в школьном в кружке самодеятельности определился с тем, чем бы хотел заниматься в жизни. Но нужно было зарабатывать, поэтому 8 класс он окончил экстерном, переехал в Нижний Новгород и устроился в местный драмтеатр на должность статиста. Мальчик из глухой провинции, говоривший на "о" мог легко потеряться в ярком коллективе, и новые знакомые будущего народного артиста СССР посоветовали ему поработать над речью, а пока устроиться чтецом-кукловодом в кукольный театр. Там он проработал полтора года, а затем решил рискнуть и поехал получать образование в Москву.

В столице он стал студентом учебного заведения при Государственном Московском Камерном театре, его руководителем был выдающийся режиссер Александр Таиров. После окончания училища курс Киселева решил замахнуться на создание собственного театра. Это удачно совпало с инициативой газеты "Комсомольская правда" организовать в Москве Молодежный студенческий театр, прообраз будущего Театра Ленинского комсомола. Такой театр все-таки открылся, хотя просуществовать ему суждено было немногим более года.

В театрах юного зрителя Юрий Петрович работал, начиная с 1936 года. Сначала это был Луганский (тогда — Ворошиловградский) ТЮЗ, потом он вернулся домой и играл в Горьковском ТЮЗе. А уже в Тверском (Калининском) театре Киселев кроме актерства начал заниматься и режиссурой. В 24 года Киселев становится художественным руководителем театра.

21 июня 1941 года в Калининске прошла премьера постановки "Парень из нашего города" по пьесе Константина Симонова, а на следующее утро артисты и постановщики узнали о том, что началась война. На фронт они отправились в тех же гимнастерках и сапогах, в которых выходили на сцену. Киселев превратился в руководителя фронтовой агитбригады, которая много раз давала концерты на передовой, попадала вместе с бойцами под артобстрелы и бомбежку, дважды была в окружении. Когда Калининскую область полностью оккупировали, актер и режиссер уехал в Кировский драмтеатр. И вот настало лето 1943 года, Киселев прибыл в Саратов для восстановления ТЮЗа.

Саратов был прифронтовым городом, жил тревожно и хлопотно, недавно завершилась Сталинградская битва. Казалось бы, зачем в таких условиях открывать ТЮЗ? Удивительно, что история с открытием детского театра в нашем городе повторилась спустя 25 лет. Впервые ТЮЗ здесь заработал в 1918 году, в разгар Гражданской войны, голода и разрухи. Позже в книге Станислава Орленко "Театр моей жизни" Юрий Киселев так объяснял эти парадоксы: "Наши отцы и деды умели быть дальновидными, может быть, даже не умом, а сердцем, или интуицией. Они хорошо понимали - именно во время войны, в пору народного бедствия, когда радости у детей так мало, важно не только накормить и напоить, одеть и обуть, но и в какой-то степени сохранить для ребят детство, отстоять его".

Театр с нуля

У Киселева было главное – решение Комитета по делам искусства при Совете Министров СССР об открытии детских театров на территории прифронтовых городов. Но как открыть этот самый театр, если у тебя нет ни помещения, ни имущества, ни кадров? К моменту приезда в Саратов Юрия Петровича все имущество от прежнего детского театра перешло к драмтеатру. Туда же ушли многие актеры, режиссеры, костюмеры, гримеры. Здание детского театра на протяжении пяти месяцев занимал МХТ, эвакуированный из Москвы. После отъезда из Саратова на Урал МХТ досталось все, что не перекочевало в драму, а в помещениях на Вольской, 83 поселился местный театр оперетты. Сразу с вокзала Киселев отправился как раз в кабинет к его директору. Юрий Петрович вспоминал, что увидел там живописную картину: "На столе стоял большой бочонок из-под пива, не до конца опорожненный. Ко мне вышел, чтобы познакомиться, очень импозантный мужчина лет пятидесяти с вьющимися белыми волосами, с тонкими красивыми чертами лица и почти совсем голый - кроме трусов ничего из одежды на нем не было. Потом выяснилось, что это был художественный руководитель и директор театра оперетты Сологуб".

Театр оперетты имел вес у определенной саратовской публики, поэтому Киселеву, несмотря на все распоряжения и документы, пришлось отстаивать право ТЮЗа на собственное здание. Когда оперетта все же покинула это место, режиссер остался на голой холодной сцене в окружении всего семи творческих работников. Труппа нового ТЮЗа набиралась нелегко. Сначала вернуться решили несколько актеров прежнего детского театра, которые переходили на работу в драму. Затем к коллективу присоединилось несколько мастеров закрытого театра и бывших калининских коллег Юрия Киселева. Окончательно состав укомплектовался благодаря актерам Днепропетровского ТЮЗа, который в начале войны эвакуировался в Казахстан. Юрий Петрович смог убедить их переехать в Саратов.

Новый ТЮЗ создавался в экстремальных условиях. Расселять актеров было некуда. Часть из них вместе с Киселевым жили в театре, другие на квартирах, но в ужасных условиях. И все-таки, несмотря на все трудности, через 3 месяца после начала репетиций, 20 февраля 1944 года, саратовский театр юного зрителя представил свою первую премьеру - спектакль по пьесе Исидора Штока "Осада Лейдена".

Худрук и его коллеги работали много и вдохновенно. ТЮЗ ставил по 8-9 новых произведений за сезон, то есть в 2 раза больше, чем сейчас. Часто бывало так, что режиссер работал одновременно над двумя пьесами: утром и до обеда репетировали одну, потом уже практически до ночи другую. Они чувствовали себя нужными, а свое дело – важным. Тюзовцы сразу нашли своего зрителя, близость с ним стала законом для театра на долгие годы. В качестве примера такого единодушия публики и мастеров Киселев всегда рассказывал об инсценировке романа Александра Фадеева "Молодая гвардия", которая случилась через 2 года после окончания войны: "В числе зрителей был мой отец — старый солдат, прошедший три войны. Он смотрел эту постановку 18 раз. И это не было исключением, мы знали многих зрителей, ходивших едва ли не на каждый спектакль по "Молодой гвардии". Что способствовало этому? Дело в том, что "Молодая гвардия" исполнялась "молодой гвардией" нашего театра, его молодыми силами. По судьбам всех наших актеров война тоже прошлась, они ощущали своих героев не только через текст. И свой небогатый эстетический опыт дополняли опытом жизненным, суровым, жестоким, существенным. Возникло неповторимое слияние судеб героев, судьбы актеров и судьбы зрителей - то слияние, которым мы всегда дорожили больше всего".

Пальто из рук Маршака

Потом был "Аленький цветочек", шедший на сцене рекордные 45 лет, постановка "Алеша Пешков", участники которой удостоились Сталинской премии, инсценировка повести Астрид Линдгрен "Колбаска, боцман и другие", открывшая череду заграничных гастролей саратовского театра и множество других замечательных спектаклей. Юрий Киселев руководил ТЮЗом 53 года, и во многом, благодаря ему детский театр перестал восприниматься публикой и властью в качестве пасынка взрослых театров. Этот предрассудок устойчиво существовал на протяжении многих лет. В начале карьеры руководители взрослых театров общались с Киселевым свысока. Спустя годы они почитали за честь быть приглашенными на премьеры, а детский театр как направление в искусстве уже никем не воспринимался пренебрежительно.

В книге "Обычай мудрости храня" ее автор Валерий Прозоров писал о том, как Киселев смотрел из зала собственные спектакли: "Сидя в привычном кресле в пятом ряду, Киселев был физически там, на сцене: он работал вместе с актерами, он дышал спектаклем, молча, но истово проговаривая каждую реплику. Беззвучно, но яростно артикулировал. Он весь был порыв, смятение, тревога, радость, восторг, грусть, досада, вопрошение, укор". Но со временем худрук переставал смотреть свои же работы, хотя они оставались кассовыми. Все приставали к нему с расспросами, почему так, а он отшучивался: "Как-то я стал смотреть, сижу в зале, сам по себе жестикулирую. Какой-то ребенок толкнул сидящую рядом с ним мать и громким шепотом произнес сочувственно: "Смотри, мам, не старый ещё человек, а какой больной!".

Вот таким, по-хорошему заряженным на творчество, Юрий Петрович оставался всегда. Выступал в качестве педагога в собственноручно созданной студии при ТЮЗе, постоянно путешествовал, отсматривая все новые и новые детские спектакли у нас и за границей. Стал народным артистом СССР и получил еще с десяток наград и званий, умудрившись при этом не вступить в партию.

Киселев был настоящей звездой сначала всесоюзного, а потом и всероссийского масштаба, но остался при этом простым в общении человеком. Всю жизнь прожил с единственной женщиной, актрисой Еленой Росс. Обожал дочку и внучек, в его квартире на набережной всегда любили гостей. "Любимый маршрут Киселева в приличную погоду домой из театра кружным путем, - вспоминала Елена Росс. - Мы шли с ним из ТЮЗа через Липки, спускались по Бабушкиному взвозу на набережную. С ним постоянно вступали в разговор знакомые и незнакомые люди. Делились впечатлениями о театре, о жизни, о международных отношениях – обо всем на свете, о чем хотите. В троллейбусе переполненном заговаривали, да где угодно. Круг общения Юрия Петровича был необозрим".

И в этом круге были не только саратовские знаменитости. Киселев приятельствовал практически со всеми знаковыми актерами, режиссерами и драматургами. Однажды он попал в дом к Самуилу Маршаку. Молодой режиссер и маститый писатель долго разговаривали о постановке "Двенадцать месяцев", которую выпустил ТЮЗ по сказке драматурга. Когда пришло время собираться, Маршак почтительно подал Юрию Петровичу пальто. Режиссер заметно смутился - разница в возрасте приличная и статус опять же. Маршак заметил это и сказал: "Только лакей стесняется подать пальто своему гостю".

Киселев часто говорил о том, что главный человек в театре – актер. Человек должен быть всегда на первом плане, и через него, через его конфликтную связь с другими людьми, с обществом, с миром раскроются любые проблемы пьесы. А еще мэтр считал, что культура в своем возрастном отношении едина, то есть не существует отдельно детской или молодежной культуры. Важнейшей функцией искусства он называл воспитательную, просил не путать ее с назидательной. "Пафос тех, кто объявил воспитательную функцию театра, кино, литературы бессмысленным и даже вредным пережитком небезоснователен, - объяснял он. - Слишком долго большей части нашей аудитории приходилось довольствоваться незатейливыми и фальшивыми поделками, предлагавшими банальные прописи и положительных героев для подражания. Но ведь это было и есть искусство вторичное, второсортное, что ли, не несущее в себе и с собой никаких открытий. Истинное же воспитание словом, театром, музыкой никто и никогда не в состоянии отменить".

За помощь в подготовке материала благодарим Саратовский академический театр юного зрителя им. Ю.П. Киселева